ЗАЧИН

(летописи — исторический фундамент национального самосознания)

     Летописи — рукотворные литературные памятники русского народа, по существу — его овеществленная и навсегда сохраненная для многих поколений историческая память. Начертанные в разные времена пером на пергаменте или особо прочной, сделанной изо льна бумаге, они запечатлели в документальных текстах события минувших веков и имена тех, кто творил реальную русскую историю, ковал славу или, напротив, покрывал позором Отечество. Редкие летописи сохранили имена своих создателей, но все они были живыми людьми со своими страстями и симпатиями, что неизбежно отражалось и в вышедших из-под их пера рукописных текстах. В архиве великого нашего писателя Николая Васильевича Гоголя, который одно время больше всего на свете мечтал стать профессором истории в столичном университете, сохранилось множество подготовительных заметок для будущих лекций. Среди них — размышления о безымянных русских летописцах и переписчиках:

     Множество безымянных переписчиков денно и нощно трудились в монастырских кельях, тиражируя запечатленную историческую память веков, украшая манускрипты выразительными миниатюрами и буквицами, создавая в составе летописных сводов бесценные литературные шедевры. Именно таким образом сохранились до наших дней "Житие Бориса и Глеба” и других русских святых, "Поучение Владимира Мономаха”, "Русская правда”, "Повесть об убиении Андрея Боголюбского”, "Сказание о Мамаевом побоище”, "Хожение за три моря Афанасия Никитина” и другие произведения. Все они — не чужеродный привесок, а компоненты органического целого в контексте летописного повествования, создающие неповторимый колорит конкретной летописи и позволяющие воспринять события литературного памятника в качестве неотъемлемого звена монолитной хронологической цепи.

     Литературоведы XIX и особенно XX века, преследующие собственную узкоспециальную цель, приучали читателя воспринимать шедевры русской духовности, вкрапленные в летописи, как обособленные. Их публикациями заполнены все современные изборники и собрания, создавая иллюзию какого-то особого и самостоятельного литературного процесса, протекавшего на протяжении почти что семи столетий. Но это — обман и самообман! Не говоря уж о том, что искусственно расчленяются сами летописи — современные читатели теряют ориентацию и перестают понимать истоки культуры собственного народа в ее органической целостности и реальной последовательности.

      Собирательный образ подвижника-летописца воссоздан в пушкинском "Борисе Годунове” в лице черноризца московского Чудова монастыря Пимена, посвятившего жизнь переписке старых и составлению новой хроники:

      На создание подобных летописных списков уходили многие годы. Летописцы трудились во славу Господа в столицах удельных княжеств, крупных монастырях, выполняя заказы светских и церковных властителей и в угоду им нередко перекраивая, вымарывая, подчищая и сокращая написанное до них. Каждый мало-мальски уважающий себя летописец, создавая новый свод, не просто копировал своих предшественников слово в слово, а вносил посильную авторскую лепту в хартию, то есть рукопись. Поэтому-то многие летописи, описывая одни и те же события, так разнятся между собой — особенно в оценке произошедшего.

     Официально летописание на Руси продолжалось чуть более шести столетий. Первые летописи по образцу византийских хронографов были созданы в XI веке, а к концу XVII все само собой завершилось: начиналось время Петровских преобразований, и на смену рукописным творениям пришли печатные книги. За шесть столетий были созданы тысячи и тысячи летописных списков, но до нынешних времен их сохранилось около полутора тысяч. Остальные — в том числе и самые первые — погибли в результате погромов и пожаров. Самостоятельных летописных сводов не так уж и много: подавляющее большинство списков — это рукописное тиражирование одних и тех же первоисточников. Самыми старыми из сохранившихся считаются летописи — Синодальный список Новгородской первой (XIII—XIV вв.), Лаврентьевская (1377 г.), Ипатьевская (XV в.), иллюстрированная Радзивиловская (XV в.).

      Оригинальные летописи имеют собственные названия — по именам создателей, издателей или владельцев, а также по месту написания или первоначального хранения (нынче все летописи находятся в государственных библиотеках или иных хранилищах). Например, три самые знаменитые русские летописи — Лаврентьевская, Ипатьевская и Радзивиловская — названы так: первая — по имени переписчика, монаха Лаврентия; вторая — по месту хранения, костромского Ипатьевского монастыря; третья — по имени владельцев, литовского великокняжеского рода Радзивиллов.

* * *

     Автор не намерен утомлять читателей специальными текстологическими, филологическими и историографическими вопросами. Моя задача и цель всей книги, как станет понятно чуть позже, заключается совсем в другом. Однако для лучшей ориентации читателей-неспециалистов считаю необходимым сделать некоторые терминологические разъяснения. Те, кому они и без того известны, могут их безболезненно пропустить. Те же, кому ряд понятий в новинку или в диковинку, могут обращаться к нижеприводимому пояснительному словарику всякий раз, когда потребуется.

     В научном и житейском обиходе используются почти как синонимы слова — летопись, летописец, временник, хронограф. Так оно в общем и есть, но все же некоторые различия имеются.

     Летопись — историческое произведение, в котором повествование велось по годам. Отдельные части (главы) летописного текста, привязанные к конкретному году (лету) в настоящее время принято именовать статьями (на мой взгляд, название избрано не самое удачное). В русских летописях каждая такая новая статья начиналась словами: "В лето такое-то...”, имея в виду соответствующий год. Летосчисление велось однако не от Рождества Христова, то есть не от новой эры, а от библейского Сотворения мира. Считалось, что это произошло в 5508-м году до рождения Спасителя. Таким образом, в 2000-году наступил 7508-й год от Сотворения мира. Ветхозаветная хронология в России просуществовала вплоть до петровской реформы календаря, когда был принят общеевропейский стандарт. В летописях же счет по годам велся исключительно от Сотворения мира, старое летосчисление завершилось официально 31 декабря 7208 года, за ним последовало 1 января 1700 года.

     Летописец — терминологически то же, что и летопись. Например, Радзивиловская летопись начинается словами: "Сия книга — летописець”, а Ермолинская: "Летописець Рускии весь от начала и до конца”. Софийская первая летопись также именует себя: "Летописец Рускыя земли...”. (Написание же самого слова в рукописных оригиналах: в первых двух случаях с "мягким знаком”, в последнем — без оного). Другими словами, многие летописи изначально именовались летописцами, но со временем утвердилось их иное (более солидное, что ли?) название. В позднейшие времена летописец, как правило, излагает события сжато — особенно это касается начальных периодов мировой и русской истории. Хотя слова "летопись” и "летописец” являются исконно русскими, как понятия они применяются и к иностранным историческим сочинениям того же плана: так, популярный на Руси переводной компилятивный памятник, излагавший события мировой истории, именовался "Летописец елинский и римский”, а название многотомного исторического труда, посвященного монгольским завоеваниям, знаменитого персидского историка Рашида ад-Дина переводится как "Сборник летописей”.

     Временник — раньше употреблялось в качестве синонимов слов "летопись” и "летописец” (например, "Русский временник”, "Временник Ивана Тимофеева”). Так, Новгородская первая летопись младшего извода открывается словами: "Временникъ еже есть нарицается летописание князеи и земля Руския...” Начиная с XIX века данный термин применяется в основном к ежегодным периодическим изданиям: например, "Временник императорского Московского общества истории и древностей Российских”, "Временник Пушкинской комиссии” и др.

      Хронограф — средневековое историческое сочинение в православных странах — Византии, Болгарии, Сербии, России, синоним "летописи”. Некоторые поздние русские летописные сочинения также поименованы хронографами; как правило, события мировой истории, заимствованные из византийских компендиумов, излагаются более подробно, чем в обычных летописях, а отечественная история по существу механически пристегивается к переводным текстам.

     Хроника (по-древнерусски — кроника) — по смыслу то же самое, что "хронограф” или "летопись”, но распространена она была, главным образом, в западноевропейских странах, а также в славянских, тяготеющих к Западу (Польша, Чехия, Хорватия и др.). Но есть исключения: в Древней Руси, Болгарии и Сербии были чрезвычайно популярны переводы "Хроник” византийских историков Иоанна Малалы и Георгия Амартола, откуда черпались основные познания по мировой истории.

Полезно усвоить также еще несколько понятий:

     Летописный свод — соединение в единое повествование разных летописных записей, документов, актов, беллетристических повестей и житийных произведений. Подавляющее большинство дошедших до нас летописей представляют собой своды.

     Летописный список — переписанные в разное время, разными лицами (и к тому же в разных местах) одинаковые летописные тексты. Понятно, что одна и та же летопись может иметь множество списков. Например, Ипатьевская летопись известна в восьми списках (при этом ни одного первичного списка, именуемого протографом,начальных летописей ко времени, когда ими занялись историки-профессионалы, не сохранилось).

     Летописный извод — редакционная версия какого-либо текста. Например, известны Новгородская первая и Софийские летописи старшего и младшего изводов, которые отличаются друг от друга по особенностям языка.

     Вот почему, когда читатель берет в руки современное издание Начальной летописи, поименованной по первой строке "Повесть временных лет”, он должен помнить и понимать, что ему предстоит прочесть (или перечитать) отнюдь не оригинальное творение монаха Киево-Печерской лавры Нестора (1056—1114), которому по традиции (хотя и не всеми разделяемой) приписывается создание этого литературного и историографического шедевра. Впрочем, и у Нестора были предшественники, не говоря уж о том, что "отец русского летописания” опирался на богатейшую устную традицию. Предполагается (и это аргументированно обосновали самые выдающиеся исследователи русского летописания — А.А. Шахматов и М.Д. Приселков), что прежде чем обмакнуть перо в чернильницу, Нестор познакомился с тремя сопряженными летописными сводами — Древнейшим (1037), сводом Никона (1073) и сводом Ивана (1093).

     Кроме того, полезно не упускать из виду, что самостоятельно, то есть в отрыве от конкретных летописей, "Повесть временных лет” не существует. Современные "отдельные” издания — это продукт искусственной препарации, как правило, на основе Лаврентьевской летописи с дополнением незначительных фрагментов, фраз и слов, взятых из других летописей. По объему то же — "Повесть временных лет” не совпадает со всеми летописями, в состав которых она была включена. Так, по Лаврентьевскому списку она доведена до 1110 года (текст самого Нестора с более поздними вставками "Поучения Владимира Мономаха”, "протокольной записи” об ослеплении князя Василька Теребовльского и др.) + приписка 1116 года "главного редактора” — игумена Сильвестра. Этим Лаврентьевская летопись не завершается: далее следует текст, написанный совершенно другими хронистами, доведенный до 1305 года и иногда именуемый Суздальской летописью. Последнее обусловлено тем, что вся летопись в целом (то есть "Повесть временных лет” + дополнение) было переписано на пергаментный список в 1377 году монахом Лаврентием по заказу великого князя Суздальско-Нижегородского Дмитрия Константиновича. По Ипатьевскому списку "Повесть временных лет” доведена до 1115 года (как считают ученые, вслед за последней записью, сделанной рукой Нестора, каким-то неизвестным монахом дописаны события еще за пять лет). Сама же Ипатьевская летопись доведена до 1292 года. Радзивиловская летоись, описывающая практически те же события, но имеющая множество разночтений, доведена до 1205 года.

      Следы Несторова протографа теряются сразу же после смерти великого русского подвижника. Основательно обработанный и отредактированный, он был положен в основу летописного свода, по заданию Владимира Мономаха составленного Сильвестром — игуменом Михайловского Выдубецкого монастыря в Киеве, а затем епископом в Переяславле Южном. Можно представить, как постарался приближенный к великокняжескому двору черноризец, в угоду заказчику перекроивший и во многих местах заново переписавший Нестеров протограф. Сильвестров свод, в свою очередь, также основательно обработанный и отредактированный (но уже в угоду другим князьям), через двести пятьдесят лет послужил основой Лаврентьевской и других летописей. Ученые-историки вычленили из множества летописных списков текстовый субстрат, предположительно принадлежащий Нестору, и сделали к нему множество дополнений, по их мнению, улучшающих содержание "Повести временных лет”.

     Вот с этой литературной химерой (в позитивном смысле) и имеет дело современный читатель. Что удивительно: если подлинного Несторова текста теперь уж не дано увидеть и прочесть никому, то лицезреть самого Нестора может каждый желающий. Мощи первого русского летописца, обернутые в траурные одеяния, открыты для обозрения в подземных галереях Киево-Печерской лавры. Они покоятся в углубленной могильной нише, прикрытые прозрачным стеклом и освещенные приглушенным светом. Следуя традиционным экскурсионным маршрутом, можно пройти в каком-нибудь метре от родоначальника русской исторической науке. За прошедшую жизнь мне довелось трижды постоять рядом с Нестором (впервые — в 14-летнем возрасте). Не хотелось бы кощунствовать, но и истины скрывать не стану: каждый раз (особенно уже в зрелом возрасте) я ощущал ток энергии и прилив вдохновения.

     Русские летописцы — одни из тех, кто на протяжении нескольких веков закладывали крепкие камни в фундамент русского мировоззрения и российского патриотизма. Без исторического самосознания не может быть ни процветающего государства, ни развитой культуры, ни здоровой морали, ни человеческого достоинства. Особенно явственно это осознается в пору всевозможных потрясений, регулярно обрушивающихся на Россию. Можно потерять всё, но и тогда у народа остается самые величайшие его достояния — язык, культура и история. Неспроста в пору очередной российской смуты и тяжелейших испытаний, ниспосланных на Русскую землю, рязанский историк Александр Иванович Цепков с помощью патриотически настроенных меценатов начал переиздавать русские летописи. В предисловии к одному из вышедших томов русский подвижник сам рассказал о своих побудительных силах:

     "Античный мыслитель III в. до н.э. Псевдо-Аристотель в своем парадоксографическом произведении "Рассказы о диковинах” писал: "На пути в Сиракузы на лугу есть источник, не очень большой и не слишком обильный, однако если возле него собирается толпа людей, он начинает наполняться водой”. Источник музы Клио в обыденной жизни также на первый взгляд "не очень большой и не слишком обильный”. За повседневными заботами большинство людей даже забывает о его существовании.

      С 1997 по 2000 год издано 7 томов — прекрасно оформленных, продуманно составленных и профессионально прокомментированных. Низкий поклон вам, славные сыны древней Рязанской земли! Вы делаете великое дело во имя не одного настоящего, но и будущего. Муза истории Клио, а вместе с ней все ее служители и поклонники по достоинству оценивают ваш культурно-просветительский подвиг. Сей факт сам по себе достоин того, чтобы его занесли в анналы истории. Москва тоже решила не отставать от Рязани: с того же 1997-го года здесь на базе издательства "Языки русской культуры” при финансовой поддержке (а в наше время это главное) Российского гуманитарного научного фонда началось очередное репринтное переиздание "Полного собрания русских летописей (ПСРЛ)”.

      У этого фундаментального издания долгая и многотрудная судьба. Первый том, включавший Лаврентьевскую летопись, увидел свет в 1841 году, еще при жизни Лермонтова и Гоголя. За 160 лет вышло 40 томов — не слишком впечатляющий результат для всех форм власти, которые успели смениться за указанный срок. Ведь речь идет об основах основ общероссийского мировоззрения и национального самосознания. На протяжении многих десятилетий представители разных — подчас диаметрально противоположных идеологий — предпочитали вести пустую и малорезультативную болтовню по поводу иконных духовных ценностей вместо того, чтобы изучать и пропагандировать уже давно уже существующие наработки, созданные предшествующими поколениями. Воистину: создать летопись — мучительно долгий труд, но издать подчас бывает не легче...

     Да, трудно приходится нынче Русской земле и народам России. Но всё это уже было — причем не раз, о чем бесстрастно свидетельствуют именно летописи. Распад страны? А разве не то же самое происходило в Смутное время, когда различные антипатриотические группировки, слои и классы ради своих сиюминутных интересов готовы были продать кому угодно не то что Родину — отца с матерью и жену с детьми. Происки недругов? Их у России всегда было больше чем друзей, и чем слабее становилось государство, тем наглее и безжалостней становились внешние и внутренние враги. Криминальный беспредел? И это было всегда — только называлось по-другому. Не успели освободить Москву от интервентов и посадить на трон молодого царя Михаила Романова как на повестку дня тотчас же встал вопрос о внутреннем криминале. Страну от южных степей до Поморья захлестнула волна невиданного ранее разбоя. Повсюду сновали шайки грабителей, отличавшиеся изощренной жестокостью. Летописцы отмечали: таких мук русские люди не испытывали ни в древние времена, ни в недавние, ни от басурман, ни от ляхов. Свои же, бывшие когда-то крестьянами или казаками, захватывали целые районы, сжигали дотла села и города и после обязательных нечеловеческих пыток истребляли поголовно все население. Очевидцы так описывают деяния "романтиков с большой дороги” где-то между Вологодчиной и Поморьем: "...Села и деревни разорили и повоевали до основания, крестьян жженных видели мы больше семидесяти человек, да мертвых больше сорока человек, мужиков и женок, которые померли от мучения и пыток, кроме замерзших”. Причина же одна — и тогда и сегодня: ослабление власти и государства. Почаще читайте летописи, друзья!

* * *

     Ответы на многие животрепещущие и не потерявшие по сей день актуальности вопросы можно отыскать в древних русских летописях. Еще больше в них неразгаданных тайн. Можно смело сказать: любая летопись — сплошная тайна. И вообще: то, что мы знаем об истории собственного Отечества, в сравнении с тем, что мы не знаем, — это капля в океане. Записи летописцев — всего лишь опорные вехи, позволяющие вести исторический поиск в заданном направлении, но неизбежно оставляющие многие вопросы без ответов. А сколько здесь намеренных искажений, приписок или, наоборот, подчисток, когда ножом выскабливались целые абзацы (впрочем, можно было поступать проще — выдирать "с мясом” целые страницы, как это проделано с Новгородской первой летописью старшего извода).

     В Несторовой Начальной летописи исторические сведения по многим годам отсутствуют вообще. Например, с 916 по 940 годы (лета) 21 хронологическая позиция оказывается пустой: цифрами обозначены только даты, а информации никакой. Отчасти это можно объяснить утерей листов первичного текста — но только отчасти. Во всяком случае ничего общего с истиной не имеет мнение отдельных историков, что в течение пропущенных лет на Руси, дескать, ничего существенного не произошло. Ой ли! Скорее всего, наоборот: именно в эти годы произошло нечто такое, что заставило цензоров пустить в дело все свое живодерное мастерство. Не приходится особенно сомневаться, что большинство летописных лакун наверняка представляют собой следы бесславной деятельности позднейших редакторов и переписчиков, с остервенением изымавших и уничтожавших в угоду правящим властям обширные фрагменты текста. Так было всегда, и за примерами далеко ходить не надо.

      Передо мной лежит томик публицистики Ивана Алексеевича Бунина, изданный в Туле в 1992 году и интересный не своим составом или полнотой, а другим: в нем курсивом выделены те места (в ряде случаев целые страницы), которые ранее считались "крамольными” и безжалостно купировались редакторами и составителями (в том числе и многотомных собраний сочинений), хотя касались таких светил литературы ХХ века, как Горький, Блок, Есенин, Маяковский, Алексей Толстой и др. Точно также поступали и во времена Нестора-летописца, изымая целые листы ранее написанного текста или же соскабливая с пергамента неугодные имена и факты.

     Таким образом, 1-я загадка летописей — это сам летописный текст: освобожденный от позднейшей идеологической "правки”, он предстает в совершенно ином свете. 2-я загадка летописей — предшествовавшее им историческое знание о далекой истории, ибо начало русской хронологии с двух дат — 852 год (появление русского флота у стен Царьграда) и 862 год (прибытие Рюрика с братьями в Новгородскую землю) — отнюдь не означает, что до этого события русской истории никак не фиксировались — даже если это были в основном устные предания. Следовательно, требуется сопоставить, так сказать, писаную историю с устной традицией и установить основные вехи той, реальной истории, которая предшествовала летописной (так как без первой невозможно правильно понять последнюю).

     Сохраненное в летописях и дожившее до наших дней также нуждается во внимательном (а иногда — в совершенно новом) прочтении в контексте реальной истории, культурной традиции и установленных фактов. История не есть процесс, изолированный от других законов, действующих в объективном мире. Исторические события органически вписаны в контекст планетарной и космической среды, которая оказывает непосредственное влияние на жизнь и поступки индивидов, групп, народов, общественных структур и социума в целом. Анализ истории под данным углом зрения еще не нашел должного внимания со стороны служителей музы Клио, большинство из них относятся настороженно, даже враждебно, не столько к самому эпохальному открытию ХХ века — теории биосферы и ноосферы, сколько проникновению полученных выводов в собственно исторические исследования.

      Тем не менее новая методология настойчиво стучится в дверь. Пришло время, если и не совсем ее распахнуть, то хотя бы приоткрыть. Отчасти это было предпринято в некоторых моих предыдущих книгах, например, в "Тайнах Вселенной” (М., 1998) и "Загадках Урала и Сибири” (М., 2000). Примененная в них методология используется и в настоящей книге, в чем, пожалуй, и состоит одно из главных отличий ее от любых других исследований на аналогичную тему. Возможно, предстающая при этом картина покажется многим вычурной и экстравагантной, а применяемая методология — неправомочной. Перед скептиками и критиками я не намерен оправдываться. Ибо действовал так, как мне подсказывала ... Вот здесь-то как раз и следует поразмыслить: что или кто подсказывал мне искомое решение. Раньше говорили — интуиция. Я тоже собирался употребить именно данное понятие, наперед зная, что оно неточно. Под интуицией всегда понимались познавательные явления и открытия, которые наука и философия не могли вразумительно объяснить. Но теперь-то мы в состоянии это сделать — хотя бы в общих чертах. Ноосферный подход в корне отличен от обычного текстологического: он позволяет постичь не букву, а дух (в этом известном афоризме, давно ставшем поговоркой, сокрыт не метафорический — прямой смысл).

     Ноосфера сама подсказывает правильный путь в лабиринтах научного поиска. Русские же летописи предоставляют благодатное поле для его археографического и эвристического применения. Летописные тексты просто перенасыщены описанием всякого рода знамений и так называемых чудесных явлений, которые при внимательном и непредвзятом рассмотрении оказываются типичными ноосферными сигналами. Летописи же беспристрастно свидетельствуют о связи таких феноменов с зафиксированными на тех же страницах историческими фактами и событиями. Являются ли они в таком случае что называется предопределенными некоторыми космическими закономерностями? в этом и предстоит разобраться. Отсюда 3-я загадка летописей — их ноосферное содержание, суть и направленность. А так как подобный подход в анализе собственно летописных известий до сих пор не применялся, стоит именно во вступительной части книги повторить то, что ранее освещалось в других моих работах.

     Понятие ноосферы (от греч. noos — "ум”, "разум” + сфера) прочно вошло в арсенал современной науки, явилось впечатляющим достижением философской мысли, однако его содержание по сей день остается достаточно расплывчатым. В России данный термин утвердился благодаря авторитету Владимира Ивановича Вернадского (1863—1945), хотя сам научный неологизм был впервые введен во Франции философами Эдуаром Леруа (1870—1954) и Тейяром де Шарденом (1881—1955), с которыми российский академик познакомился и активно общался во время научной командировки в Париж в 1922—1925 гг. Сходные идеи формулировал также о. Павел Флоренский (1882—1937) в концепции пневматосферы, где упор делался не столько на разум, сколько на душу.

     Вернадский был одним из первых, кто поставил на естественнонаучную основу вопрос о космичности ("вселенскости”) человека как существа, наделенного душой, психикой и сознанием. Естественно, что такой подход рано или поздно требовал более конкретной расшифровки данных феноменов. Еще раньше Константин Эдуардович Циолковский (1857—1935) всесторонне обосновал идею Живого Космоса и жизнесущности Мироздания. По его мнению, "Вселенная в математическом смысле вся целиком живая, а в обычном смысле ничем не отличается от животного”, а атомы наделены сознанием.

     По Вернадскому же, жизнь проявляется в непрерывно идущих, в происходящих в планетарном масштабе закономерных миграциях атомов из биосферы в живое вещество и обратно. Под воздействием космической и земной энергии формируется биосфера — планетарная область распространения жизни, взятой в прошлом, настоящем и будущем. Затем под влиянием научной мысли и человеческого труда биосфера переходит в новое состояние — ноосферу (сферу разума). При этом такая перестройка биосферы не есть случайное явление, а естественный природный процесс. Его конкретные закономерности еще предстоит установить в будущем, однако в общем плане не подлежит сомнению, что всякое творчество является реальной энергетической силой. Вернадский считал научную мысль планетным явлением, оказывающим прямое влияние на ход исторического процесса и на идеологические доминанты, а научную работу считал геологическим фактором, обусловливающим развитие биосферы. Первым, кто отважился спроецировать теорию биосферы на исторические явления, стал выдающийся ученый и мыслитель Лев Николаевич Гумилев (1912—1992) — более подробно его концепция будет освещена в 4-й главе.

     Современная наука продолжила углубленное исследование биосферы и ноосферы. По новейшим данным росийских ученых (Г.И. Шипов, А.Е. Акимов, В.Н. Волченко и др), "последней” природной стихией, лежащей в основе мироздания и уже используемой на практике, выступают так называемые торсионные ("скрученные”) поля, допускающие мгновенное распространение любой информации. Эти поля связывают воедино все уровни природной иерархии и позволяют естественным образом объяснить многие доселе непостижимые чудеса. Согласно торсионной теории, Вселенная как "Супер-ЭВМ” образует с человеческим мозгом своеобразный биокомпьютер, работающий в соответствии с торсионными законами, то есть, говоря без затей, по принципам скрученной спирали. Торсионная теория Мироздания предполагает непрерывное накопление информации во Вселенной, ее мгновенное распространение и возможность считывания разумным существом в любой точке Космоса. Более того, по законам голографии, любая материальная микроскопическая структура содержит и позволяет воспроизвести информацию обо всем Мире. Тем самым торсионная теория дала в руки исследователей ключ для ракрытия многих ранее не разрешимых загадок природы, включая психические, духовные, мыслительные и экстрасенсорные процессы.

     Жизнесфера людей, связанная с различными космическими силами (гравитация, антигравитация, фотонное и противофотонное поле — тьма), простирается в бескрайние просторы Вселенной. При этом биосфера представляет собой тот энергетический котел, общий для всего живого, из которого осуществляется подпитка и накачка всех жизненных систем и отдельных их элементов — растений, животных, людей, находящихся в рамках биосферы в неразрывном единстве. В свою очередь, ноосфера также неотделима от энерго-информационных аспектов космической реальности. Глубинные неизведанные пока силы обеспечивают генетическую преемственность поколений, прием и передачу всех видов информации в пределах целостных материальных систем, а в конечном счете — внутри информационного "банка” Вселенной.

     Локальные психические образования, имеющие вакуумно-флуктуационную природу и привязанные к отдельному индивиду или группе особей, не исчезают полностью после смерти и аккумулируются в окрестностях Земли, Солнечной системы и, быть может, далеко за ее пределами. Тем самым налицо прямая связь с Космосом, который изначально и сообразно с присущими ему объективными закономерностями программирует именно такую схему взаимодействия косного, живого и психического. Следовательно, и в Космосе и разлитом в нем энерго-информационном поле есть прямые каналы постоянной взаимосвязи со всем живым и разумным. И эти каналы находятся в непрерывном рабочем состоянии. Данное явление всегда осознавалось людьми, получало закодированное выражение в разного рода видениях и знамениях, являло себя в виде откровений, творческих озарений и экстаза, находило выражение в произведениях искусства и т.п.

      Глубинное энерго-информационное поле Вселенной кодирует и хранит в виде голограмм любую информацию, исходящую от живых и неживых структур. С незапамятных времен многими великими умами утверждалось, что в любой точке Мироздания содержится информация обо всех событиях и сущностях Вселенной. Голография — изобретение недавнего времени. Однако задолго до ее открытия и теоретического обоснования голографическое постижение мира, выработанное путем длительных тренировок, было хорошо известно, например, высшим посвященным в Тибете. Вот как объяснял данную способность тибетских провидцев Далай-лама, отвечая на вопросы французской путешественницы и исследовательницы Александры Давид-Неэль: "Один бодхисатва представляет собой основу, дающую начало бесчисленным магическим формам. Сила, рождаемая совершенной концентрацией его мысли, позволит ему в миллиардах миров одновременно делать видимым подобный себе призрак. Он может создавать не только человеческие формы, но и любые другие, даже неодушевленные предметы, например, дома, изгороди, леса, дороги мосты и проч.”.

     Подобная информация не хранится пассивно, а отбирается, перерабатывается и передается в необходимых дозах, в необходимое время и в необходимом направлении. Процессы эти невозможны без непрерывной энергетической подпитки и информационного круговорота, в ходе которого возникают устойчивые смысловые структуры, сохраняемые и передаваемые от одних носителей (живых и неживых) к другим. Сказанное относится и к Слову. Перефразируя афоризм средневекового индийского мудреца Бхартрихари: "Бесконечный, вечный Брахман [Космическое всеединство, соответствующее современному понятию энерго-информационного поля. — В.Д.] — это сущность Слова, которое неуничтожимо”, можно с полной уверенностью утверждать: "Бесконечная, вечная Вселенная непрерывно порождает и накапливает разнокачественную информацию (включая Слово). Потому-то эта информация неуничтожима и вечна как сама Вселенная, как весь бесконечный Космос. Включая Слово”. Древнерусские авторы понимали это, как во все века и во всем мире. В Житии Константина-Философа (в монашестве — Кирилла) — одного из солунских братьев, создателей славянской письменности читаем: "... Заповедь — светильник закону и свет. Скажи мудрости: "Ты сестра моя” и разум назови родным твоим. Сияет мудрость сильнее солнца, и если ты возьмешь ее супругой — от многих зол избавишься с ее помощью”.

      В указанном смысле устное Слово — это направленное волевым усилием акустическое выражение внутренней энергии индивида, приводящее в движение механизм раскодирования информации на различных физических уровнях, включая глубинный, — пока во многом неизвестный и неисследованный. По-другому это называется считыванием информации с ноосферы. Являясь объективной акустико-энергосмысловой структурой, Слово непосредственно замыкается на информационный банк (поле) Вселенной и репродуцирует заложенное в нем знание. Особенно показательна в данном плане молитва — независимо от того, о какой религии идет речь. Произнося священные слова и концентрируя внимание на иконе (если таковая выступает неотъемлемой частью культа) или же на ином религиозном символе, — молящийся соединяет в едином акте мысль и слово, получает возможность непосредственного вхождения в энерго-информационное поле, откуда получает необходимую психологическую и нравственную подпитку.

      Давно замечено и эффективно используется также и психофизическое воздействие Слова, музыки и песнопений, концентрируемых под сводами храмов всех без исключения религиозных культов. Здесь действует одновременно и чисто внешняя сторона (купол, стены), и целенаправленное воздействие энерго-информационного поля, приводящее к таким психологически нетривиальным следствиям, как молитвенный экстаз, благодать, очищение (катарсис), успокоение и т.п. К аналогичным результатам приводят также ритуальные танцы, групповые радения, оргиастические игрища, карнавальные действа и т.п. Коллективные акции, вне всякого сомнения, усиливает эффективность контактов между впадающими в экстаз больших или малых групп людей, с одной стороны, и возбуждаемым ими энерго-информационным полем, с другой. Во время экстатических актов человек напрямую общается с ноосферой. Оккультные способности ясновидения, прорицания, пророчества и т.п. также объясняются контактами с энерго-информационным полем Вселенной. Сей дар обретают немногие избранные, пережив, как правило, некоторую экстремальную ситуацию.

      Итак, в ноосферном плане, если так можно выразиться, летописи — не просто словесные памятники в честь событий давно минувших эпох. Они — еще и материализованная в знаковой форме система ноосферной информации, позволяющая мысленно проникать в прошлое, сопрягая последнее с настоящим и будущим. Многие из описанных в летописях необычных явлений принято относить к разряду чудесных. На самом же деле речь идет о самых что ни на есть естественных феноменах, однако плохо вписывающихся в представления современной науки. Не будем говорить, что наши пращуры знали о них больше нашего. Что ж: не понятно сегодня — станет понятным завтра.

     Историки -"профессионалы” (как, впрочем, и все остальные ученые мужи) обожают игру в понятия, искренне полагая, что словечки, вроде "византизм”, "норманизм”, "монголизм” и им подобные, помогают проникнуть в самый дух истории. Не менее популярно и другое (в целом — совершенно бесплодное) занятие: подгонять историю под абстрактные схемы, якобы выражающие суть исторического процесса: "возрождение”, "просвещение”, "прогресс”, "цивилизация” и т.п. Как будто в этом заключается соль истории, где действуют живые люди, объединенные в различные общности, — с их возвышенными страстями, низменными желаниями, личными потребностями, субъективными интересами и где подчас ради собственного благополучия, сытной еды, новой иномарки, евроремонта в квартире или даже ради комфорта любимой собаки готовы принести в жертву любые достижения и наработки предшественников. Большинству обывателей во все времена были ближе собственный желудок, собственная шкура, собственный уют и глубоко безразличны нужды человечества в целом — безотносительно к тому, идет ли речь о прошлом, настоящем или будущем. Реальная история — это не схемы и абстракции, а — пусть даже неприглядная, но всегда живая, хотя и прошедшая, жизнь, обусловливаемая не жонглированием понятиями в головах профессиональных историков и философов, а в первую очередь — ноосферными закономерностями.

     Итак, ноосфера — и есть та подлинная природная реальность, ориентируясь на которую удается проникнуть в самые сокровенные глубины действительности независимо от того, идет ли речь о космической, физической, биологической, информационной либо иной среде, или же об историческом процессе, в его проекции в прошлое, настоящее и будущее. Вот и начнем же повесть сию, как говаривал летописец, с вопроса о хронологии русской истории на самых ранних этапах ее развития.